ВОЕННЫЙ СОВЕТ ПРИ НАРОДНОМ КОМИССАРЕ ОБОРОНЫ СССР

1-4 июня 1937 г.

ДОКУМЕНТЫ И
МАТЕРИАЛЫ

Советские Вооруженные Силы прошли славный боевой путь. Но наряду с героическими страницами в их истории было немало и трагических, воспоминания о которых до сих пор отзываются болью во многих семьях. К таким горьким страницам отечественной военной истории относятся массовое избиение и физическое уничтожение военных кадров, особенно активно проводившееся в 1937—1938 гг. Дорогу им открыл июньский 1937 г. Военный совет при народном комиссаре обороны СССР.

Заседанию этого Военного совета предшествовал ряд важных событий. 1937 г. начался с очередного громкого процесса: судили участников «параллельного антисоветского троцкистского центра». Это были известные в партии и в стране люди. Они дали показания следственным органам на существующую якобы в среде Красной армии подпольную контрреволюционную организацию, связанную с Л.Д. Троцким и состоящую из высших военных. 30 января 1937 г. Г.Л. Пятакова, Л.П. Серебрякова и других обвиняемых по делу суд приговорил к расстрелу. Г.Я. Сокольников и К.Б. Радек получили 10 лет лишения свободы, но в мае 1939 г., по официальной версии, были убиты сокамерниками.

Курс на выявление инакомыслящих и их физическое уничтожение был закреплен на февральско-мартовском 1937 г. Пленуме ЦК ВКП(б). Еще до того как докладчики поднялись на трибуну было принято решение по делу Н.И. Бухарина. Его обвинили в предательстве, шпионаже и здесь же, на Пленуме, 27 февраля исключили из партии и арестовали. Это задало определенный тон ходу работы Пленума.

В докладах И.В. Сталина, В.М. Молотова, Л.М. Кагановича, Н.И. Ежова прозвучал призыв не жалеть дутые авторитеты, выискивать и громить засевших в партийных, административных и советских органах троцкистов, зиновьевцев и других врагов народа, выдвигать на их место молодых энергичных работников, преданных советской власти.

По вопросу о положении с кадрами в армии на этом Пленуме выступили нарком обороны К.Е. Ворошилов и его заместитель Я.Б. Гамарник. Они дали в целом положительную оценку политико-морального состояния РККА. Обосновывая это, Ворошилов сказал, что армия постоянно, но «без шума» очищалась от ненужных и вредных для нее людей. Так, по его словам, с 1924 г. (с момента отставки Л.Д. Троцкого) из армии было вычищено 47 тыс. чел. начсостава и только в 1934—1936 гг. — 22 тыс., в том числе 5 тыс. явных оппозиционеров . «В армии арестовали пока небольшую группу врагов, — продолжил он, — но не исключено, наоборот, даже наверняка, и в рядах армии имеется еще немало невыявленных, нераскрытых японо-немецких, троцкистско-зиновьевских шпионов, диверсантов и террористов» .

Однако Молотов не поддержал Ворошилова и дал более резкую оценку военным кадрам. «Военное ведомство, — заявил он, — очень большое ведомство, проверяться его работа будет не сейчас, а несколько позже и проверяться, будет очень крепко... Если у нас во всех областях хозяйства есть вредители, можем ли мы себе представить, что только там нет вредителей? Это было бы нелепо, это было бы благодушием...» Сталин согласился с мнением Молотова. И это явилось сигналом для НКВД к развертыванию новых репрессий в РККА.

Последующие события развивались стремительно. После февральско-мартовского Пленума ЦК ВКП(б) до 1 июня 1937 г., по официальным данным, из армии и флота было уволено 3387 чел. командно-начальствующего состава . Многие из них были арестованы, в том числе 20 крупных военных работников, ранее входивших в состав Военного совета при народном комиссаре обороны СССР — высшего коллегиального органа РККА, образованного по постановлению СНК СССР 22 ноября 1934 г. Их обвиняли в измене Родине, принадлежности к троцкистской военной организации, управляемой из-за рубежа и направляемой на разложение армии изнутри, на ее поражение в будущей войне. Как установлено, руководство НКВД требовало от следователей добиваться от арестованных признательных показаний любыми противозаконными методами: психологическим давлением, угрозами, шантажом, провокациями, пытками. Ежову как главе сыскного ведомства это нужно было для того, чтобы продемонстрировать Сталину свою личную преданность, способность к раскрытию крупных дел, якобы угрожающих существованию советского государства, благополучию его лидеров. Такую позицию Ежова подтвердил привлеченный позднее к суду за нарушение законности бывший следователь А.П. Радзивиловский. Он в 1957 г. дал следующие по¬казания: «Я работал [в 1937 г.] в УНКВД Московской области. Меня вызвал Фриновский (один из замов Ежова. — А.К.) и поинтересовался, не проходят ли у меня по делам какие-либо крупные военные. Я ответил, что веду дело на бывшего комбрига Медведева. Фриновский дал мне задание: "Надо развернуть картину о большом и глубоком заговоре в Красной армии, раскрытие которого выявило бы огромную роль и заслуги Ежова перед ЦК". Я принял задание к исполнению. Не сразу, конечно, но я добился от Медведева требуемых показаний о наличии в РККА заговора. О полученных показаниях было доложено Ежову. Он лично вызвал Медведева на допрос. Медведев заявил Ежову и Фриновскому, что показания его вымышленные. Тогда Ежов приказал вернуть Медведева любыми способами к прежним показаниям, что и было сделано. Протокол с показаниями Медведева, добытый под физическим воздействием, был доложен "наверх". Медведев подписал ложные показания на Б.М. Фельдмана, И.Э. Якира, В.К. Путна, В.М. Примакова, А.И. Корка как руководителей заговора и М.Н. Тухачевского как возможного диктатора».

Нужные следствию показания после многодневных издевательств и пыток дал арестованный 3 мая 1937 г. бывший член Военного совета при НКО, командующий войсками Уральского военного округа комкор Б.С. Горбачев, а также арестованный 13 мая 1937 г. руководитель иностранного отдела НКВД А.Х. Артузов. В этом же месяце следователям удалось истязаниями в пыточных камерах выбить компрометирующие признания на М.Н. Тухачевского и от молчавших долгое время, арестованных еще в августе 1936 г. комкора В.М. Примакова — бывшего в свое время заместителем командующего войсками Ленинградского военного округа и комкора В.К. Путна — военного атташе при полпредстве в Великобритании. Были морально сломлены и стали оговаривать своих сослуживцев и другие подследственные.

Молох арестов, набирая обороты, покатился по новым воинским гарнизонам. Каждую ночь к командирским домикам подъезжали «воронки»; раздавался стук в дверь, и очередная жертва под плач жены и детей увозилась в неизвестность. 12 мая был арестован А.И. Корк — начальник Военной академии им. М. Фрунзе, командарм 2-го ранга, 15 мая схвачен Б.М. Фельдман — начальник Управления по комначсоставу РККА, в мае 1937 г. переведенный на должность заместителя командующего войсками Московского военного округа, комкор. 22 мая такая же учесть постигла Маршала Советского Союза М.Н. Тухачевского, приехавшего в Куйбышев принимать должность командующего войсками Приволжского военного округа, а до этого бывшего 1-м заместителем наркома обороны. В этот же день оказался в тюрьме Р.П. Эйдеман — председатель Центрального совета Осоавиахима СССР, комкор. 28 мая арестовали И.Э. Якира — командарма 1-го ранга, который 12 лет до этого командовал Украинским (Киевским) военным округом, а в последние 18 дней перед арестом сменил две должности — командующего войсками Ленинградского Закавказского военных округов. 29 мая в застенки НКВД был препровожден И.П. Уборевич, который в 1931—1937 гг. командовал войсками Белорусского военного округа, а с 20 мая 1937 г. — Среднеазиатским военным округом, командарм 1-го ранга.

Это были самые яркие, наиболее подготовленные в военном отношении командиры. Все они были членами Военного совета при НКО.

Кроме названных военачальников, до конца мая 1937 г. в руках НКВД оказались их коллеги по Военному совету: армейские комиссары 2-го ранга Л.Н. Аронштам, Г.И. Векличев, Г.А. Осепян, комкоры Э.Ф. Аппога, М.И. Василенко, И.И. Гарькавый, Н.А. Ефимов, Е.И. Ковтюх, И.С. Кутяков, А.Я. Лапин, М.В. Сангурский, С.А. Туровский, комдив Е.С. Казанский, а с ними многие другие руководящие работники РККА.

30 мая 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение вывести из состава Военного совета при НКО СССР и отстранить от работы в Наркомате обороны за связь с участниками «антисоветской троцкистской военной организации» армейского комиссара 1-го ранга Я.Б. Гамарника, с 20 мая 1937 г. назначенного членом Военного совета Среднеазиатского военного округа. До этого он с июня 1930 по март 1937 г. являлся зам. наркома обороны и начальником Политического управления РККА, а с 13 марта 1937 г. — уполномоченным Наркомата обороны при СНК. 31 мая, не выдержав тяжких обвинений в свой адрес, Гамарник застрелился.

Убежденность Сталина в наличии в РККА широко разветвленной контрреволюционной организации во главе с Тухачевским еще более окрепла в связи с тревожными сведениями, поступавшими о заговоре военных из-за рубежа по линии внешней разведки и из других источников. Но как выяснилось позднее из анализа захваченных в годы Второй мировой войны документов противника и допросов плененных руководителей фашистского вермахта эти сведения оказались ложными. Они были сфабрикованы спецслужбами фашистской Германии с целью ослабления Красной армии.

Но в то время Сталин им верил и стал готовить расправу над своими, как ему казалось, политическими противниками. В первую очередь он решил созвать расширенное заседание Военного совета при НКО, чтобы по реакции его участников на собранные о заговорщиках сведения сделать вывод о благонадежности оставшихся на воле членов Военного совета, их готовности уже тогда поддержать намеченные им меры по физическому устранению руководителей заговора.

По указанию Сталина нарком Ворошилов открытие заседания Военного совета назначил на 1 июня. К этому времени в Москву прибыло 53 члена Военного совета и 116 приглашенных с мест других руководящих военных работников, представлявших, по сути дела, все Вооруженные Силы. Среди них было 4 Маршала Советского Союза (Блюхер, Буденный, Ворошилов, Егоров), 12 командармов 1-го и 2-го ранга и флагманов флота 1-го и 2-го ранга, столько же армейских комиссаров, 20 комкоров (коринтендантов), 19 корпусных комиссаров и 102 других военных высшего ранга (док. № 11).

Воспоминания о ходе этого заседания остались в мемуарах лишь единичных его участников, тем больше их ценность. Сошлемся на свидетельство генерал-лейтенанта К.Е. Полищука, занимавшего в то время должность начальника Военно-электротехнической академии РККА .

Он пишет, что утром 1 июня всех участников заседания предварительно пригласили в здание НКО, что на улице Фрунзе (ныне Знаменка), и ознакомили под расписку с письменными показаниями подследственных Тухачевского, Якира, Фельдмана, Ефимова и др., что подтверждается помещенными в настоящий сборник документами. К.Е. Полищук вспоминает, что «признательные показания заговорщиков вызвали у тех, кто читал их, настоящий шок: в протоколах допросов они обнаружили не только имена уже арестованных сослуживцев, но и находящихся к этому времени еще на свободе, а некоторые — и свои собственные».

В состоянии сильнейшего потрясения, свидетельствует Полищук, участники заседания из здания НКО проследовали в Свердловский зал Кремля, где во второй половине дня должно было открыться первое заседание Военного совета. В полной тишине без обычных шуток и разговоров генералы занимали места в зале. В президиуме появились члены Политбюро: Ворошилов, Калинин, Молотов, Жданов, позднее подошел Каганович. Вожди партии были озабоченными, даже угрюмыми. Только нарком внутренних дел Ежов был суетлив, улыбчив, постоянно вертелся и перешептывался с сопровождавшими его сотрудниками НКВД, вглядывался в лица членов Военного совета. Сталин, занявший место рядом с Ворошиловым, выглядел постаревшим, но в отличие от своих соратников был уверен и даже весел. Он с заинтересованностью оглядывал зал. Искал знакомые лица и останавливал на некоторых продолжительный взгляд. Что касается Ворошилова, то на нем, что называется, лица не было. Казалось, он стал ростом меньше, поседел еще больше, появились морщины, а голос, обычно глуховатый, стал совсем хриплым.

Открыл заседание маршал А.И. Егоров. Он предоставил слово как председателю Военного совета, наркому К.Е. Ворошилову для доклада «О раскрытом органами НКВД контрреволюционном заговоре в РККА».

Нет смысла пересказывать его содержание, т.к. текст доклада, как и выступления всех его участников, воспроизводятся в книге в соответствии со стенограммой, без каких-либо сокращений. Однако хотелось бы обратить внимание на некоторые положения, являвшиеся, на наш взгляд, главными в выступлении Ворошилова.

Нарком, опираясь на добытые в ходе следствия показания, утверждал, что созданная заговорщиками организация является «контрреволюционной фашистской». Ее деятельность направлялась «на подготовку государственного переворота и захват власти», физическое уничтожение руководителей партии, ослабление боевой мощи Красной армии.

Организация выполняла задания Троцкого, генеральных штабов и спецслужб фашистской Германии, Японии, Польши — вероятных противников СССР в будущей войне, «действовала долгое время, умело, ловко и нагло». «Ее возглавляли люди, стоявшие во главе армии». Они сумели создать тщательно законспирированную широкую сеть своих сторонников как в центре, так и на местах. «Немало их, наверное, — предположил Ворошилов, — находится и среди нас», т.е. присутствующих в зале людей. «Армию надо вычистить до самых последних щелочек», — сказал нарком. В результате этой чистки нужно ожидать, что армия «в количественном выражении понесет большой урон». Такой прогноз наркома насторожил участников заседания, еще более обострил обстановку в зале.

Эти мысли Ворошилова углубил и развил Сталин в выступлении 2 июня. Стенограмма его речи в отличие от других материалов Военного совета уже публиковалась в печати с примечаниями Ю. Мурина . Сталин сразу же заявил: «Товарищи, в том, что военно-политический заговор существовал против советской власти, теперь я надеюсь, никто не сомневается?» Это, казалось, бы нелепое заявление вождя так и не посмел никто опровергнуть из находящихся в зале людей. Далее Сталин назвал «головку» заговора. Это — Л.Д. Троцкий, А.И. Рыков, Н.И. Бухарин, Я.Э. Рудзутак, Л.М. Карахан, А.С. Енукидзе, Г.Г. Ягода — политические руководители, а по военной линии — М.Н. Тухачевский, И.Э. Якир, И.П. Уборевич, А.И. Корк, Р.П. Эйдеман, Я.Б. Гамарник. 10 из этих 13 Сталин не стал квалифицировать как идейных противников, а расчетливо назвал их всегда презираемым в России словом «шпион». В эту десятку, по определению Сталина, вошли: Троцкий, Рыков, Енукидзе, Карахан, Бухарин, Гамарник, Уборевич, Якир, Ягода и, конечно же, Тухачевский. «Уборевич, особенно Якир, Тухачевский, — воскликнул Сталин, — занимались систематической информацией немецкого генерального штаба... Тухачевский. Вы читали его показания... Он оперативный план наш, оперативный план — наше святое-святых передал немецкому рейхсверу».

Все «заговорщики», утверждал Сталин, были марионетками, куклами, невольниками в руках рейхсвера, агентурой, выполнявшей любые его требования. «Рейхсвер хотел из СССР сделать вторую Испанию и завербовал себе шпионов, орудовавших в этом направлении». «Вот основное, — продолжал Сталин. — Заговор этот имеет, стало быть, не столько внутреннюю почву, сколько внешние условия, не столько политику по внутренней линии в нашей стране, сколько политику германского рейхсвера».

Чтобы еще более усилить у участников заседания чувство негодования к «заговорщикам», Сталин показал, как вербовали некоторых из них, подчеркивал, что при этом использовались присущие этим людям слабости, пороки, страсть к наживе, трусость и др. Вот, например, рассказывал Сталин, Жозефина Гензи, проживающая в Берлине, немецкая разведчица и красивая женщина. Она завербовала «на базе бабской части» Карахана, Енукидзе, Тухачевского, Рудзутака. Других, продолжил он, привлекали к шпионажу по такой схеме: «Сегодня от них требуют — дай информацию. Не дашь, у нас есть уже твоя расписка, что ты завербован, опубликуем. Под страхом разоблачения они дают информацию. Завтра требуют: нет, этого мало, давай больше и получи деньги, дай расписку. После этого требуют — начинайте заговор, вредительство. Рейхсвер, как могучая сила, берет себе в невольники, в рабы слабых людей, а слабые люди должны действовать, как им прикажут. Невольник есть невольник. Вот что значит попасть в орбиту шпионажа... Они были невольниками в руках германского рейхсвера».

Сталин утверждал, что заговор готовила небольшая по численности верхушка РККА, ничего общего не имеющая с основным составом армии, оторванная от нее и всего народа. Это заговорщики — жалкие, мелкие, ничтожные люди. Это просто мразь, опухоль на здоровом теле Красной армии, которую необходимо удалить. Чтобы сделать всех находящихся в зале виновниками в антигосударственных преступлениях вождь бросил обвинение в зал, что никто из них ни разу не просигнализировал наверх о готовящемся государственном перевороте и сделал вывод, что это свидетельствует о неумении проверять людей: своих и тех, кто приезжает из-за рубежа. Задача заключается в том, сказал он, чтобы поставить разведку на ноги, очиститься от засевших в ней многочисленных шпионов, работавших на Германию, Японию, Польшу. А для этого необходимо, чтобы «каждый партиец и каждый непартийный большевик, особенно органы ОГПУ, рядом с органами разведки... бдительнее смотрели», наладили сеть помощников на местах, которые должны сигнализировать в ЦК, Ворошилову о всех замеченных и выявленных «плохих делах». «Если будет правда, хотя бы на 5%, то и это хлеб», — подытожил свою мысль Сталин.

Речь Сталина, хотя и основанная на фальсифицированных фактах, выбитых следствием по его же указанию, произвела на участников заседания сильное впечатление. Они, не зная истинного положения дел и основываясь на фактах, которые почерпнули из прочитанных «признательных показаний заговорщиков», проклинали бывщих своих сослуживцев, каялись в своей политической близорукости, требовали казни для изменников. Как может убедиться читатель, особенно злобно и яростно критиковали арестованных военачальников Блюхер, Буденный, Белов, Дыбенко, Горячев, у которых с подследственными были сложные отношения.

Сталин присутствовал на всех заседаниях Военного совета при НКО с первого до последнего дня. Читатель может убедиться, что он вел себя очень активно: не только выступил с обличительной речью, но и подавал многочисленные реплики, общался с присутствующими в зале командирами, отвечал на их вопросы, направлял работу Военного совета в нужное ему русло, т.е. был настоящим хозяином обстановки, надо признаться, талантливым постановщиком и режиссером этой своеобразной человеческой драмы.

Заседание продолжалось до 4 июня. По злой иронии судьбы из 42 выступавших в прениях по докладу К.Е. Ворошилова 34 чел. (т.е. 80%) впоследствии были арестованы и расстреляны как «заговорщики» .

4 июня — в последний день заседания Военного совета, в заключительном слове Ворошилов отметил, что армия у нас очень большая, за последние 5 лет она увеличилась вдвое. «Враг направлял свою подлую работу главным образом по самым наиболее чувствительным участкам. Он подсаживал своих людей в авиацию, мотомех- войска, в химические войска, в части связи и на склады, как я уже сказал, в Морские силы, имейте в виду, в Морские силы. Одним словом, туда, где больше всего трудностей, туда, где больше всего техники, туда, что больше всего имеет значение для будущей обороны, — туда и направляли своих людей. Оттуда придется изымать больше всего всякой дряни и по-настоящему, ковырнуть всю бражку, вычистить оттуда».

Вечером 4 июня после окончания Военного совета состоялось совещание у наркома обороны. На нем было объявлено о новых назначениях в армии. А на следующий день вожди определили для передачи в суд состав группы подследственных. В нее они включили М.Н. Тухачевского, И.П. Уборевича, А.И. Корка, Р.П. Эйдемана, В.М. Примакова, Б.М. Фельдмана, В.К. Путна, И.Э. Якира. 7 июня основные положения выступления Сталина и Ворошилова были изложены в приказе наркома обороны № 072, в котором содержалось обращение к армии по поводу «Раскрытия Наркоматом внутренних дел предательской, контрреволюционной военной фашистской организации в РККА». В тот же день он был доведен до войск (док. №25). И уже 9 и 10 июня, как и требовал Сталин, материалы Военного совета стали активно обсуждаться среди командно-начальствующего состава. В первую очередь это было сделано в Наркомате обороны на собрании его актива. На нем выступил Ворошилов (док. № 20—21). 3 августа 1937 г. такое же совещание руководящих работников состоялось в Политуправлении РККА. На нем присутствовали Сталин, Молотов и Ворошилов. С докладом выступил армейский комиссар 1-го ранга П.А. Смирнов, сменивший Гамарника на посту начальника ПУР. Аналогичные собрания и совещания состоялись во всех военных академиях, учреждениях и воинских частях. На них собравшиеся клеймили позором «отступников», «заговорщиков» и «предателей». Это послужило началом крупномасштабных репрессий. Если до июня 1937 г. арестовывались десятками и сотнями по причастности к заговору, то после июня — тысячами и десятками тысяч. Отчеты об этом можно прочитать в вышедших в 2006 г. стенограммах заседаний Военного совета, проводившихся в ноябре 1937 г. и в ноябре 1938 г.

11 июня состоялся суд над «заговорщиками». Он был скорым и неправедным, без права на обжалование и без поддержки адвокатов. Начался в 9 часов утра, а закончился в 11 часов 35 минут вечера вынесением приговора. Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР под председательством Председателя Военной коллегии Верховного суда СССР, армвоенюриста В. В. Ульриха, членов суда маршалов В.К. Блюхера и С.М. Буденного, командармов 1-го ранга И.П. Белова и Б.М. Шапошникова, командармов 2-го ранга Я.И. Алксниса, П.Е. Дыбенко, Н.Д. Каширина и комдива Е.И. Горячева, приговорил маршала М.Н. Тухачевского, командармов 1-го ранга И.П. Уборевича, И.Э. Якира, комиссара 2-го ранга А.И. Корка, комкоров Р.П. Эйдемана, В.М. Примакова, Б.М. Фельдмана и В.К. Путну за измену Родине, террор и военный заговор к лишению военных званий и расстрелу. В эту же ночь, 12 июня, приговор был приведен в исполнение.

В 1957 г., спустя 20 лет после этого позорного судилища, все 8 казненных были оправданы в судебном порядке, обвинения с них сняты, воинские звания восстановлены.

Таким образом Военный совет при народном комиссаре обороны СССР нанес смертельную рану РККА, позволив уничтожить цвет Красной армии, самых талантливых ее полководцев и военачальников. Он открыл дорогу широкомасштабным репрессиям, которые на определенное время превратили армию и флот в трудноуправляемую массу людей и техники.

Недостаток подготовленных кадров отрицательно сказался уже в советско-финской войне и особенно — в начале Великой Отечественной, когда войска, руководимые храбрыми, но малоопытными командирами терпели тяжелые поражения. Родина чтит память жертв сталинских репрессий. Лишь немногим из них удалось дожить до счастливого освобождения. Основная масса невинно осужденных людей погибла в подвалах НКВД под пулями расстрельных команд и на вонючих нарах лагерей от болезней, недоедания, непосильного труда и жестокого обращения с ними свирепой охраны.

Знакомство с публикуемыми в сборнике материалами, большинство из которых впервые вводится в широкий оборот, поможет лучше разобраться в нелегкой обстановке, сложившейся в РККА накануне Второй мировой войны. Книга предназначается для всех, кто интересуется отечественной военной историей.

А.С. Князьков, кандидат исторических наук,
член-корреспондент РАЕН